Минский ("Гости съезжались на дачу")

Смотри также Литературные типы произведений Пушкина

— Наперсник Вольской, которую "подстрекал своими "одобрениями и советом". "М. угадывал ее сердце. Самолюбие его было тронуто", и "он предвидел связь без всяких важных последствий, лишнюю женщину в списке ветреных своих любовниц и хладнокровно обдумывал свою победу". На слова молодого офицера ("Кажется, теперь твоя очередь") отвечал: "Вовсе нет. Она (Вольская) занята; я просто ее наперсник или что вам угодно. Но я люблю ее от души: она уморительно смешна". Письмо Вольской "распечатал", "зевая", и "пожал плечами". На "нежные и ласковые уверенья" "отвечает ей в двух словах, извиняясь скучными необходимыми делами". Считает себя принадлежащим к "светской черни" и не называет себя "аристократом", т. к. этим "насмешил бы многих", хотя, по словам М., дворянство его "теряется" в отдаленной древности и имена предков" "встречаются на всех страницах истории нашей". В первой молодости "порочным своим поведением заслужил" "порицание света, который наказал его клеветами". "М. оставил его, притворясь равнодушным. Страсти на время заглушили в его сердце угрызения самолюбия; но усмиренный опытами, явился он вновь на сцену общества и принес ему не пылкость неосторожной своей юности, но снисходительность эгоизма. Он не любил света, но и не презирал, ибо знал необходимость его одобрения. Со всем тем уважая себя вообще, он не щадил его в особенности, и каждого члена его готов был принести в жертву своему злопамятному самолюбию. Разговору с испанцем о русском обществе дает "сатирическое направление" и "с видимым самодовольством небрежения" отзывается о русском обществе: "Что наше общество? Те же лица каждый день вместе; а есть ли между ними что-нибудь похожее на искренность, на благорасположение и близость сношений, на все, что составляет прелесть общежития?" "Наши разговоры" — "сухие известия из армии, которые завтра же прочтете вы в газетах, толки о новом посредственном актере, изредка — соблазнительный анекдот, рассказанный без всякой веселости. Волочиться почитаем мы за дурной тон и извиняем его только в стариках. Недоброжелательство есть черта наших нравов: в народе выражается она насмешливостью, в высшем кругу невниманием и холодностью". "Древнее русское дворянство", по мнению М., "упало в безвестность", стало "дворянской чернью", а "настоящая аристократия наша с трудом может назвать и своего деда. Древность рода их восходит до Петра и до Елизаветы. Денщики, певчие, хохлы — вот их родоначальники". "Прошедшее для нас не существует". "Мы гордимся не славою предков, но чином какого-нибудь дяди-дурака и балом двоюродной сестры". Неуважение к предкам есть первый признак дикости, замечает М.